За время, которое девушка сражалась с рубахой, эту рубаху можно было надеть раз семь. По меньшей мере. И, судя по треску, девушка каждый раз делала это новым, но неизменно безумным способом.
«Разве трудно сопоставить рукава с руками, а дырку для шеи – с головой?» - удивился Ромул.
«А разве трудно отличить огаму от сигиллы?» - передразнила бы, наверное, Ватана, будь она здесь и узнай его мысли. Ромул бы не отличил. Что очевидно для одних людей – или существ – совсем не очевидно для других.
«Кто она всё-таки?»
Треск и шорох наконец прекратились. Видимо, девушка одержала победу над Ромуловой рубахой. Ром повернулся к ней и обнаружил новую знакомую шагающей к нему по воздуху. Миг – и она уже обнимала Ромула. Губы девушки коснулись его щеки. И тут же она будто бы потяжелела – впрочем, до мешков с мукой, тасканых Ромулом многие годы, ей было куда как далеко. Парень обхватил спину и плечи девушки, чуть теснее прижал к себе – не из нежности, а скорее из опасения, что она случайно соскользнёт с него и упадёт.
«Боги, да кто она?!»
Так открыто, просто и доверчиво себя вели на его памяти лишь маленькие дети и совсем уж в дым пьяные девушки. Хотя последние на поцелуи в щёчку не разменивались. Бывало, правда, что промахивались мимо губ.
Продолжая обнимать Ромула, девушка чуть сбивчиво, но в целом ясно поведала, кто всё-таки она.
«А, понятно. Из краденых».
Легенд о духах, что воруют человеческих детей и превращают их в себе подобных – или растят из них себе слуг-полулюдей – Ром наслушался позарез ещё в детстве. Впрочем, ходить далеко, аж в легенды, и не приходилось. Отец Рома, как и многие мельники, умел договариваться с водными духами; он как-то даже выторговал у них соседского мальчишку, чем-то понравившегося дочерям хозяина реки (не Имира, конечно, а впадавшей в неё речки Гризы). У дочерей речных божков знакомство, как известно, начинается с топления. Не услышь мельник Шотли в журчании воды беседу духов, это знакомство наверняка бы состоялось. И было бы одним живым утопленником больше.
«Сбрасывать меня с горы она не собирается. Забирать в гнездо ветров – тоже. Значит, всё хорошо. Впрочем, я и великоват».
Был ещё и другой сорт легенд, о призванных – тех, кто рождался с душой хранителя чащоб, или пещер, или горных вершин. Или ещё чего-нибудь такого. Эти с трудом уживались с людьми; духов они встречали как вновь найденных родственников, приходивших забрать их из приёмной семьи. Иной раз за ними приходили не те – и легенды об этом были самыми страшными.
Судя по словам о храмовой школе, Дитя Ветров вполне могла быть из благополучно призванных. Или всё-таки из удачно украденных.
Глаза девушки стали маленькими колодцами в небо. Ромул уставился в них, как завороженный. Девушка медленно опустилась на землю, убрала руки с Рома. Он тоже убрал с неё руки.
- Мне кажется, что мы были когда-то знакомы. Или не были вовсе…. Ваш запах знаком… Или то лишь мне кажется…
«Запах пыли и пота? Да, он может быть вам знаком».
- Не знаю, - Ромул улыбнулся, - Я вас не помню. Но во сне, в другой жизни… Всё может быть.
Девушка уже с восторгом озиралась.
- Как красиво! Земля красивая!
В этом Ромул был полностью с ней согласен. Мир природы, как и мир людей, был полон красоты. Красота всю жизнь преследовала Ромула и скрывалась за каждым кустом, в каждой тени. Красивы были деревья, горы, камни, щебет птиц; случайный луч солнца, падающий сквозь листья; журчание ручья; цветок, на который наступаешь, не глядя; бабочка, которая живёт одно лето, да и то плодит гусениц, жрущих посевы; красивы лица, многие из которых видишь лишь однажды; красивы многие тела, к большинству которых никогда не прикоснёшься; красива музыка; красивы стихи, которые – лишь чувства, выраженные в словах; красивы зачастую сами чувства, которые проходят, будто их и не бывало. Ромул так и не смог привыкнуть, что красиво было большей частью то, что проходило мимо или стояло в стороне, никак не касаясь его жизни. И напротив, вещи самые важные – семья, труд, разум, вера, добрые отношения с людьми, - в них было больше от каменоломни, чем от бабочки и солнечного света. Но почему вещи случайные, мгновенные, не меняющие ничего в его жизни, вызывали порой больше радости, чем самые важные вещи? Почему порой казалось, что они оправдывают жизнь? И от чего, в конце концов, её оправдывать? Перед кем?
Больше вопросов, чем ответов.
- Да, земля красива. Как и небо, - сказал Ромул.
«Как и ты».
Впрочем, как раз эта девушка могла остаться в его жизни надолго. Судя по просьбе стать её защитником. Смысл же просьбы показать ей то, что ему подарили демиурги, он не уловил. Не очень-то они ему дарили. Или, наоборот, дарили слишком много – это как повернуть. У него была пара догадок, что имела в виду девушка, но они очень уж рассходились. И ещё эта девушка обещала ему один из Ветров.
«Вот, как раз пригодится на мельнице… Кроме шуток, ты сейчас вот так вот свяжешь жизнь с существом, которое первый раз видишь? Ведь она может быть кем угодно, вообще кем угодно, а не тем, за кого выдаёт… А с другой стороны, какие у меня основания думать, что она лжёт? Только те, что она не человек, и ничто из её слов я не в силах проверить. Ладно, кому я рассказываю… я ей верю, как это ни глупо».
Ромул обнаружил, что держит в руке ладонь девушки.
- Хорошо, договорились, - сказал Ромул и ещё раз улыбнулся, - Так что именно вам показать?
Отредактировано Ромул Шотли (2014-06-03 21:11:30)
