Она была уверенна – волк не нападет.
Несмотря на кровавые истории о непростом нраве шкарров, Алькира верила, что её волчонок оказался исключением. Но ведь не отгрыз он ей голову, когда она так нагло шагнула к нему в стойло. Даже зубы не показал в ответ на протянутую руку…
Однако стоило полностью убедить себя в невозможности этого нападения, почти повернуться спиной и сделать шаг прочь, когда по ушам хлестнуло яростным рыком. Почти одновременно с этим в плечо последовал короткий толчок, бесцеремонно выкинувший Киру из денника. Если бы не отработанные до автоматизма рефлексы − собирать ей зубы по всей конюшне.
Девушка почти сразу же оказалась на ногах, не обращая внимания на тупую боль в ушибленном бедре. Саднила скула, от локтя правой руки разливалась неприятное онемение.
− Не смей! − зло выкрикнула она, будучи сама не до конца уверенна, к кому обращен этот крик – то ли к волку, то ли к воину, который наверняка схватится за оружие.
Схватка вышла короткой, но чистой победы никто не удостоился. Телохранитель спиной шагнул из стойла, непослушной рукой попытался вернуть на место засов, но девичья рука вдруг настойчиво и с раздражением сбросила его пальцы с задвижки. Лязгнул металл, запирая дверь, за которой шумно возился огромный волк. От взгляда Алькиры не укрылся и нож, на лезвии которого темнели разводы.
− Если бы ты не сунулся!.. – она резко повернулась к мужчине, однако сразу же осеклась, обнаружив его сидящим у стены с бледным лицом. С пальцев его левой руки тягуче срывались тяжелые капли крови. – Ну чудесно.
Где-то на краю сознания качнулся призрак сочувствия, неясный из-за разъедающей душу злости. Кира глухо выругалась, шагнула к телохранителю, опускаясь рядом и решительным движением заставляя его приподнять покалеченную руку вверх, чуть выше уровня сердца. Кинжал покинул ножны со звонким металлическим шелестом, следом раздался рокот волчьего рычания.
− Сволочь. Ничего, мы с тобой посчитаемся, − тут же отреагировал воин. Повернулся к Кире: − С вами все в порядке, леди?
Та ответила ему мрачным взглядом. Коротким движением кинжала распорола рукав, чтобы добраться до раны, прошлась пальцами вокруг рваных отметин, оставленных волчьими зубами. Несколько раз болезненно надавила, чтобы понять, где можно будет остановить кровотечение.
Быстрые, уверенные движения. Холодный и сосредоточенный взгляд голубых глаз.
...И звенящая пустота в мыслях.
На возню, крики и звериный рёв прибежала прислуга во главе с бледным конюхом. Заметив Алькиру со смазанной полоской крови на щеке, неловко сидящую рядом с телохранителем, он запнулся, схватился за сердце и пошел очаровательными зеленоватыми пятнами.
− Оракула Инатель сюда! Быстро! – рявкнула Кира, сверкнув глазами. На щеках её горел румянец, являясь еще одним доказательством того, что дочь Корн-Терионов далеко не в духе. – Шкарра успокоить. Он тоже ранен.
Кого-то из мальчишек послали за Эдвардом, а к двери денника, где глухо ворчал возмущенный волк, осторожно подступила тройка крепких мужчин, негромко перебрасываясь между собой короткими фразами. Алькира же отметила всё это лишь краем сознания. Липкими от крови пальцами распустила пряжку поясного ремня, вытянула рывком, чтобы тут же затянуть его чуть выше локтя покалеченной руки воина. Движение получилось неаккуратным и резким, но девушка, кажется, этого не заметила.
− Тебе не кажется, что когда ты находишься рядом со мной, боги «балуют» тебя всё новыми и новыми неприятностями, а? – смахнув с лица выбившуюся прядь, с кривой усмешкой  поинтересовалась Кира. Легонько толкнула поврежденную руку мужчины, заставляя еще чуть-чуть приподнять её: − Держи выше, демон тебя побери!

− Кому-то ведь надо присматривать за непослушными отпрысками древнего великого рода. Если бы вы не понравились этому шкарру, у леди Энрики остался бы один ребенок, который только что отправился на войну, − сам того не ведая, мужчина снова задел неприятную тему. При упоминании о брате Кира покосилась на телохранителя, зябко повела плечами. − Вы хоть на мгновение подумали об этом, леди, когда лезли волку в пасть?
В ответ девушка благоразумно промолчала, отведя глаза и изобразив заинтересованность возней прислуги, что галдящей стайкой сбилась возле дверей конюшни. Не может ведь она признаться, что на тот момент, когда её нога переступила порог денника, в голове царило глухое равнодушие. Равнодушие к собственной судьбе, к судьбам людей, которые кровью заплатили бы за её глупость. Равнодушие к тому, как отреагировала бы Леди Корн-Терион… Хотя нет, к последнему отношение было несколько иное. Кира неожиданно поняла, что всё это было только ради того, чтобы досадить матери, заставить её винить себя в произошедшем.
«Не делай то, о чем после придется сожалеть тебе и мне».
Слова Вельсара призрачным эхом зазвучали в голове, и Кира до боли закусила губу. Поджала колени к груди, обхватив их руками.
Да что с ней такое?..
− Держи, Кори. Ты убил зверя, который бросился на миледи?
Незнакомый звонкий голос заставил её вскинуть голову, с легким удивлением обнаружив его обладателя, стоящего тут же с кувшином в руках.
«Верно, его зовут Кори!», − неясное воспоминание, наконец,  обрело яркость с помощью названного имени.
Восторженный взор мальчишки был обращен на воина, который, наверняка, казался ему одним из героев северных легенд, на чьем счету числился уже не один десяток убитых монстров. Кира тихо усмехнулась – она помнила, как точно так же смотрела на служителей Ордена, втайне мечтая хоть чуточку быть на них похожей.
− Я слишком рьяно просил леди Алитэю выйти, и её шкарр хорошо это почувствовал, − судя по всему, Кори намеренно повысил голос, желая привлечь внимание. Алькира чуть прищурила глаза, повернувшись к нему. − Волк ни в чем не виноват - это я был недостаточно почтителен к леди, за что и поплатился. А теперь дай-ка сюда эту благословенную воду.
− Ты был недостаточно почтителен к волку, − с едва заметной насмешкой отозвалась она, сделав акцент на последнем слове.
Что-то отвлекло её. Посторонняя тяжесть в руке, холодящая пальцы. Кира успев кинуть неодобрительный взгляд на телохранителя, отказавшегося держать поврежденную руку, рассеянно опустила глаза. Кинжал. Её кинжал, который она забыла вернуть в ножны и теперь бездумно крутила в пальцах. Помня о его необычной способности слегка мутить разум, отключая ненужные чувства жалости и сожаления, Кира даже сейчас держала его осторожно, стараясь сжимать в ладони не дольше двух ударов сердца.
…А выпускать его из руки совершенно не хотелось.
− Не желает ли, леди, воды?
− М? – Алькира подняла голову, рассеянно взглянув на мальчишку, что протягивал ей кувшин. С языка уже готовы были сорваться слова отказа, но она вдруг случайно перехватила его взгляд, полный какой-то по-детски простой и чистой надежды, зачем-то глянула на Кори и только потом со вздохом протянула руку: − Ладно, давай.
Не совсем изящный жест для леди, но Кира всегда мало заботилась о впечатлении, которое производит на окружающих. Холодная вода, к её немалому удивлению, показалась невероятно вкусной – девушка и не заметила, насколько крепко её горло стянула жажда.
− Спасибо, − Алькира с кривой улыбкой вернула мальчишке кувшин, заставила себя спрятать кинжал в ножны и, глянув на нервно оглядывающегося в ожидании оракула конюха, вдруг широко ухмыльнулась: − В некоторых балладах раненный герой отправляется в чертоги Изираэля по собственной воле, не дожидаясь, когда его доконает рана, − девушка взглянула на телохранителя, многозначительно вскинув брови. – Если Эдвард не придет в течение пяти минут, будем играть в героя?

16 число месяца агни, 1270 г.
Поздний вечер.
Начало игры.

Эдвард Корн-Терион, он же – божьей милостью Инатель освещенный и избранный Преподобный, он же – младший Лорд Дома правящей крови Корн-Терион, не спал вот уже несколько дней. Судить об этом можно было по паре лишних морщинок вокруг глаз, да по глубоким теням, залегшим на веках мужчины, делающие выражение лица того еще грознее. Многочисленная прислуга твердыни лордов севера о нравах Лорда Эдварда были осведомлены прекрасно, а потому понапрасну вызвать недовольство своего мессера избегали с ловкостью опытных лоцманов, ведущих шхуны сквозь рифы.
Едва ли Эдварда можно было охарактеризовать как тирана. Верность этому мужчине из клана Корн-Терионов была отнюдь не раболепной, но чистой и искренней. А уж факт того, что он – член правящей семьи, года назад был осенен самой почитаемой и возлюбленной богиней, лишь добавило поводов к скрытому почитанию. Что, впрочем, не отменяло факта того, что Эдварда если не побаивались, то стеснялись – точно.
Таким образом, для замковой прислуги, одними из главных табу были две вещи: заходить в библиотеку Леди Корн-Терион; а так же – по лишним пустякам беспокоить Лорда Эдварда, когда он работает в своем кабинете.
Длинные пальцы Эдварда, сжимавшие белоснежное гусиное перо порхали над страницами толстенного фолианта. По уверенности в его движениях никто бы не посмел сделать вывод о том, как сильно устал мужчина. Впрочем, признаваться в этом он отказывался и самому себе.
Время от времени Эдвард отрывался от казначейского реестра и сверялся с многочисленными записями и донесениями, в аккуратном порядке разложенные на его столе: последние сведения от гернтара Дома, ведомости о состоянии запасов продовольствия, оружия и снаряжения, переписи всех селений земли Корн-Терионов…
Выдержать осаду будет непросто… Хотя, когда это война была простым делом?
Свеча в большой масляной лампе дрогнула одновременно с торопливым, но осторожным стуком в дверь.
– Милорд, милорд! – голос мальчишки, едва приоткрывшего щелку, казался испуганным. Именно испуганным, а не смущенным или нерешительным.
Дописав предложение, Эдвард махнул рукой, веля гостю излагать.

– Демоны Энфера!
Клокочущая ярость Эдварда (а может – раздражение?), так резко контрастирующая с его обычным ледяным спокойствием, подавляла еще сильнее. Аура оракула Инатель шла впереди него самого, и столпившиеся конюхи, слуги и мальчишки мгновенно расступились, почтительно склонив головы.
– Я уходил отсюда час назад. Час! И за этот несчастный час тут успело произойти настоящее побоище? Молчать! – рявкнул он, ни к кому конкретно не обращаясь, предвосхищая попытки оправданий, объяснений и свидетельств.
Не произнеся больше ни слова, он опустился на одно колено перед раненым гардекором. Неслыханное дело – господин, опустившийся на колени перед вассалом! Впрочем, сейчас на хладном полу перед раненым телохранителем склонился не лорд Эдвард Корн-Терион, а оракул Инатель.
Эдвард бесцеремонно приподнял прокушенную руку Кори, даже не моргнув на его реакцию, закрыл глаза и провел ладонью над конечностью. Многочисленные разрывы мышц, порванные сосуды, даже раздробление кости в нескольких местах – таков результат схватки со зверем.
– Госпожа, придай мне сил, – прошептал он краткую молитву.
С этими словами из рук оракула вырвался свет. Золотой и теплый, словно солнечный свет, играющий в пшеничных колосьях. Его глаза были по-прежнему закрыты, но зрение ему было не нужно – сейчас он смотрел на мир очами богини, голос Инатель был его голосом, ее сила – его собственной, как и заботливые руки. Теплый свет развеивал тьму, прогонял вечный холод. Под его напором уходила боль, уходили слезы. Что есть жалкая рана для богов – укус крошечного москита.
Мир был полон красок – волшебных, таких, наверное, и не существует. В ушах играла музыка, которую не сыграть ни одному трубадуру, а если и попытается, то попытка будет несчастным подражанием. Что это – мир богов ли, прекрасна иллюзия, мираж? Эдварду всегда открывались эти видения, когда он применял силу. Но стоило чудесному свету погаснуть, словно задутой свече, в памяти больше не было ярких красок, а чудесная музыка была лишь затухающим эхом вдали.
Эдвард меланхолично, поднимаясь с колен и невозмутимо отряхивая свои штаны.
– Знаешь, Кори, – начал он, ощупывая руку друга. Его голосу вернулась прежняя умиротворенность, впрочем, нотки раздражения не способна была скрыть и сама богиня, – у меня есть стойкое желание эту твою здоровую руку (и не смей притворяться, что еще болит!) отрубить и ей же – отхлестать!
В изумрудных глазах лорда севера загорелся недобрый огонек. Едва ли кто из тех, кто хоть немного знал Эдварда, мог усомниться в том, что он на подобное вполне способен.
– И что это было? – требовательно спросил он. – Впрочем нет… Отдохни здесь минуту. Я так понимаю, что моя помощь требуется еще одному зверю. Племянница, поможешь мне.
Просверлив Кори сердитым взглядом, но, тем не менее, коснувшись ладонью его плеча, Эдвард зашагал к засову со зверем.
С самого появления близнецов в замке, оракул занимал позицию скорее наблюдательную – роль доброжелательного дяди пришлось отложить и предоставить все Энрике. Но когда дети шалят, взрослым приходится брать на себя ответственность большую, как и велит родственная кровь. Эдвард вел себя более чем скромно, дабы лишний раз не попадаться близнецам на глаза, но раз уж маски сорваны, то и необходимости скрытничать больше нет, ведь Энрика – не показушная правительница Рода, ровно, как и Эдвард – не ее мальчик на побегушках.
– И что это было? – повторил он свой вопрос, уже племяннице, рукой отмахнувшись от конюхов, столпившихся у стойла со шкарром и уверенно входя внутрь. – Наделали вы шороху. А знаешь, я ведь предлагал твоей матери подарить тебе пони… Погоди, или это было еще тогда в детстве?
По его интонации было трудно различить шутит ли он или нет.
– Лежать! – внезапно гаркнул он, когда в темном углу послышалось грозное рычание, на которое был способен только раненый зверь. Глаза мужчины вспыхнули божественным светом, а в голосе было столько силы, что сложно было не повиноваться.

Отредактировано Эдвард Корн-Терион (2013-11-26 11:22:17)

Голос Эдварда громыхнул несвойственной ему злостью. Кори поднял голову и сделал попытку подняться, но не успел - лорд Корн-Терион уже склонился над воином и резко поднял его руку кверху. От резкой боли Гардекор едва сумел сдержать рвущийся наружу стон и крепко сжал посиневшие губы.
Впрочем, уже через несколько секунд боль стала понемногу отступать под натиском божественной силы Инатель. Огрызаясь и оскаливаясь, словно дикий зверь, убегающий от огня, она пятилась в дальний угол разума, стараясь причинить хоть сколько-нибудь значимые страдания напоследок. На глазах у Кори руку обуяло голубоватое свечение, захватив ее словно в кокон, а когда мерцающий свет погас, гардекор в немом изумлении воззрился на целую и невредимую конечность. От удивления воин даже пропустил мимо ушей ехидное замечание оракула, вертя в это время рукой и проверяя, так ли все хорошо, как ему казалось.
- И что это было?
Кори поднялся и собирался открыть рот, но лорд уже отвернулся и зашагал внутрь денника, напоследок легонько хлопнув ладонью по его плечу, словно в знак старой дружбы. Гардекор лишь виновато улыбнулся и потупил глаза, потирая место на предплечье, где несколько секунд назад была кровоточащая рана.
С Эдвардом Корн-Терионом они были знакомы давно. С Храма Инатель, куда Кори попал беспризорником, а маленький лорд прибыл проходить обучение. Как ни странно, у этих двух совершенно разных людей появились общие интересы и занятия, и хотя потом, года спустя, один из них выбрал путь оракула Инатель, а второй пошел по пути гардекора, тонкая нить юношеской дружбы крепко сплела их сердца. Эдвард Корн-Терион был вторым человеком, которому Кори подчинялся безоговорочно, порой, даже более охотно, чем его сестре. Где-то в глубине души воин желал, чтобы именно Эдвард правил Доминионом, но никогда не решался высказывать подобное вслух.
Гардекор проводил взглядом Алькиру и Эдварда и встал перед входом в конюшню, заслонив его, готовый в случае непредвиденных сложностей войти внутрь.

Опустившись на жесткий пол перед волком, Алькира рассеянно наблюдала за исцелением, поглядывая то на зверя, то на руки оракула. Ярость в глазах шкарра уходила вместе с болью, сменялась усталым безразличием, подернутым сонной пеленой. Когда дыхание волка стало мерным и глубоким, девушка, чуть помедлив, всё-таки коснулась кончиками пальцев жесткой черной шерсти спящего зверя. Прикосновение отозвалось внутри далеким эхом восторга, но слишком тусклым из-за тревожащих её мыслей.
Кажется, она снова ничего не понимала…
Её не собирались ругать за проступок. Глупое желание досадить матери, взращенное на упрямстве и надуманной обиде, останется безнаказанным? Нет, она не ждала плетей, прекрасно осознавая, что подобная мера наказания осталась в прошлом, а вот выговора со словами, пропитанными укором – вполне.
Подобная безнаказанность, без сомнений, была приятнее. Но теперь Кира начинала путаться, терять четкость понятий между «плохим» и «хорошим». На какую её выходку закроют глаза в следующий раз? И за какую снова запрут в покоях?
…Как же всё это утомляло.
Она приняла протянутую руку Эдварда, внутренне порадовавшись, что не пришлось подниматься самостоятельно – иначе бы тот наверняка заметил, как она бережет ушибленную ногу.
– Знаю, о чем ты сейчас думаешь, − ладонь дяди легла на макушку, на что Кира тут же ответила недовольным взглядом исподлобья. − Не перебивай – не нотации читаю.
Его голос, казалось, звучал в самой голове: гулко, но четко. Алькира почему-то не могла найти в себе сил поднять взгляд – так и стояла, чуть опустив голову и слепо глядя на темный силуэт шкарра, казавшийся сейчас чернильным сгустком тьмы. Слова падали тяжелыми камнями в прозрачную тишину денника, юркими змейками пробирались в самую душу, щекоча ядовитыми язычками.
Он был прав. Боги, как же он был прав! Но даже сейчас, осознавая всю правоту Эдварда, упрямство продолжало нашептывать ей нечто совсем иное, пыталось опровергнуть его слова. На языке крутились абсолютно дикие, циничные возражения, но Алькира не смела их озвучить. Во-первых, это выглядело бы глупым ребячеством, а во-вторых – её саму пугали те вещи, которые вдруг возникли у неё в голове.
– И не смей обижаться на мать…
Кира, не удержавшись, всё-таки подняла голову, с привычным хмурым выражением глянув на дядю. Вот здесь ей понадобилось куда больше усилий, чтобы удержать язык за зубами. Напоминание о матери, просьба быть к ней терпимее, болезненно полоснули острым лезвием всё той же непонятной обиды, избавиться от которой она по-прежнему была не в состоянии.
«Я пыталась быть лучше по отношению к ней. Только мне это вышло боком…»
…Уже шагая коридорами вслед за Эдвардом и привычно отставая от него на пол шага, Алькира неожиданно поняла, что не чувствует болезненной тяжести в бедре. Сообразив что это могло означать, девушка возмущенно вскинула было глаза на оракула, но ничего не сказала. Только уже  позже, подходя к дверям библиотеки, она вдруг порывисто коснулась его локтя, словно решившись:
− Спасибо, − с непривычки слова давались с трудом, а взгляд по-прежнему казался неприветливым и хмурым. – За всё сказанное… и сделанное.
Библиотека